Убить королеву сов - Страница 1

К оглавлению

1

Полдень был хорош, люто хорош был этот июньский полдень. Жа́рок только, а так очень приятен — солнечен, лучист, звенящ и запашист. Старцев шёл по аллее и даже подмурлыкивал, кажется, себе под нос что–то бравурно–развязное, в такт бодрому шагу.

Аллея пролегала между двумя улицами, между двумя остановками, здесь всегда Старцев делал пересадку с троллейбуса на маршрутку и эту аллею любил до полного размягчения организма и души.

В полиэтиленовом пакете болтались две банки пива по ноль пять, и в предвкушении хранимой в них приятной сердцу тяжести шаг Старцева делался ещё бодрей и легче.

Он даже не сразу услышал топоток за спиной. Кто–то бежал следом.

По алее часто бегали: летом трусцой, зимой — на лыжах, по ночам — от хулиганов и грабителей.

Топот нарастал. Старцев стал уже с настороженностью прислушиваться — мало ли что: может, хулиганы остались ночью без добычи и теперь решили восполнить недостачу дневным набегом. У Старцева было с собой рублей триста с мелочью (плюс пиво), уступать которые кому бы то ни было он не собирался, поэтому нутро его напряглось и приготовилось к неприятностям.

— Дядь! — окликнули из–за спины. Голос был мальчишеский, с пубертатным изломом.

Старцев спиной чуял, что зов обращён к нему, что больше в аллее ни единой живой души нет, как, впрочем, и мёртвой тоже. Чуял, но оглядываться не стал.

— Дядь, дядь! — не отставал мальчишка. Бегущие шаги быстро приближались, и вот наконец подросток схватил Старцева за рукав. — Дядь!

— Тебе чего? — Старцев вырвал из цепкой руки пацана рукав и даже отступил на шаг, гневно и вопросительно глядя на отрока, в его угреватое лицо, в оловянные глазки. — Чего хватаешься, блядь?

— Слышь, дядь, убей королеву сов, — сказал мальчишка, словно и не заметив недовольства. — Убей.

— Чего? — Старцев уставился на пацана. По диковатому взгляду отрока, по тому, как норовил он вцепиться в руку, по нетерпеливому дрожанию чресел понял: «Больной. На всю голову, блядь, больной».

— Убей королеву сов, — монотонно повторил отрок.

— Иди в жопу, мальчик, — сказал Старцев и нервно двинулся дальше. Почему–то эта встреча ему не понравилась очень.

Пацан не стал привязываться, не двинулся следом. Он только стоял и канючил, и пока Старцев не покинул зону слышимости мерзкого, с этой его ломкой хрипотцой, голоса, он так и впитывал заунывное «Дядь, убей королеву сов… Убей, дядь… Убей королеву».

На остановке пришлось стоять долго. Маршрутки не было и не было, а Старцев нервничал почему–то. Выбила его из колеи эта встреча с недоумком в аллее. Он ходил туда–сюда, от столба до столба, и диким затягом курил сигарету за сигаретой, проклиная недоноска с оловянными глазами. Ослепительное солнце плавило асфальт. Проносящиеся машины смердели бензиновым и дизтопливным перегаром, норовя удушить. Хотелось сидеть на прохладном балконе и пить пиво.

— Убей королеву сов, сынок.

Старцев резко обернулся. На остановке не было никого больше, кроме него и бабки в пинетках на босу ногу. В шерстяные бело–голубые пинетки был вплетён целлулоидный шпагат — для носкости.

— Чего? — вопросил Старцев, наклоняся к старой.

Но та посмотрела на него странно, пошамкала пустыми серыми губами и отстранилась, будто в испуге. А потом, подумав минуту, скрылась в какой–то забегаловке поблиз с надписью «ПИВО В РОЗЛИВ».

— Сука старая, — просипел Старцев севшим от волнения голосом, отметая все оправдания для бабки, вроде «может, послышалось?». На него как–то вдруг и сразу навалилась духота, грозящая внеочередным приступом астмы.

Когда подкатила неторопливая маршрутка, Старцев уже чувствовал нехорошие позывы в органах дыхания, а сердце колошматилось так, что того и гляди сорвётся с привязи.

Свободное место нашлось как раз за открытым люком, что было несказанно хорошо — ветерок обдул разгорячённое лицо Старцева, едва автобус тронулся. Он блаженно вздохнул, утёрся платочком джинсово–синего цвета и успокоился.

— Убейте королеву сов, молодой человек, умоляю вас, — сказала кондукторша со студенистыми щеками и сдачей в потной красноватой ладони.

Старцева поразила не сама просьба, а это, как показалось ему, пренебрежительное «молодой человек». Старцев уже лет пять как был не молод. И уж точно старше этой бабы. Он гневно посмотрел на толстые щёки, потом на мерзко поблёскивающие кондукторским по́том монеты и отказался от них. Кондукторша не отошла. Она принялась тыкать мелочь едва ли не в самый Старцевский нос, говоря «Сдача ваша, пассажир». Чтобы отвязаться, Старцев стукнул по её руке снизу так, что монеты подпрыгнули, слетели с красной ладони и рассыпались по резиновому коврику на полу. Мужик с соседнего кресла засопел, слезая с места, и, присев на корточки, принялся собирать мелочь. Он что–то бормотал себе под нос. Старцев услышал только «…тридесять кун… пять… шесть резан…» Кондукторша посмотрела на мужика равнодушно, носком туфли подтолкнула ему под жадные пальцы завалявшийся полтинник и снова повернулась к Старцеву.

— Убейте королеву, рыцарь, — сказала она. — И сразу — обратно, во Рдеж.

— Чего? — поднял на неё утомлённые неразберихой глаза Старцев. — Чего ты молотишь, блядь?

Но она уже двинулась от него по проходу, показывая толстую, обтянутую линялым трико жопу.

— Тварь, — бросил Старцев в эту задницу.

Разнервничавшись, он едва не проехал свою остановку. В последний момент подскочил и протиснулся в уже дрогнувшие закрываться двери. Стоял на остановке, чувствуя, как вымученно втягивают воздух напряжённые лёгкие.

— Убейте королеву, рыцарь! — крикнула ему кондукторша, высовываясь из окна.

1